Завязала глаза пеленкой
Обновлено: 16.05.2024
Facebook Если у вас не работает этот способ авторизации, сконвертируйте свой аккаунт по ссылке ВКонтакте Google RAMBLER&Co ID
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Эту историю рассказал нам Шурик. Он любит рассказывать, когда по выходным… Ну, вы сами знаете. И вот недавно он снова залетел ко мне на огонек. Видно было, что он чем-то озабочен. Минут пять он молча сидел, рассматривая свой бокал с пивом, потом вдруг резко встал, налил себе пол-стакана виски , выпил залпом и тут же налил ещё.
Помнишь, недавно я рассказывал тут, как снимался в свадебном ролике, а после запал на симпатичную девчонку, подругу своей дочери? Не поверишь, я, неглупый мужик с ученой степенью и научным званием, в течение нескольких дней ходил, как шальной. Меня не покидала мысль об этой Наташке, её женитьбе и об этих чёртовых съёмках, с которых всё началось. И только я немного успокоился, как оказалось, что это вовсе не конец. Это только начало!
Заготовленная мной заранее речь о чрезвычайной занятости и невозможности выкроить время на пустяки моментально улетучилась из головы. Внезапно охрипшим голосом я спросил только:
Назавтра на знакомой поляне нас уже поджидала знакомая команда: Наташка, два парня, те же, что и прошлый раз, чувак с камерой и пакеты с костюмами. Другой была только машина: вместо громадины-джипа за кустом стоял блестящий красный кабриолет неизвестной марки с эмблемой в форме трезубца. Чувак с камерой охотно пояснил, что, дескать, взяли нормальную тачку у знакомого пацана, а то в этом джипе как ни снимай, половины не видно. Может, оно и к лучшему, что не видно — промелькнуло у меня в голове.
Наташка была хороша, как никогда. На этот раз на ней была обтягивающая светлая футболочка, которая скорее вставляла напоказ, чем скрывала все девичьи прелести. Такое впечатление, что Наташка сознательно не надевала лифчик, чтобы причинять страдания окружающим. Недавно улегшееся волнение охватило меня с новой силой. Я исподтишка любовался её телом, её лицом и бездонными серыми глазами, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы не создалось впечатления, что я бесстыдно пялюсь на прелести юной красавицы. Между тем, нечто странное бросилось мне в глаза. Обычно весёлая и общительная, Наташка в этот раз иногда застывала на мгновение и молча смотрела в пространство, не обращая внимания на окружающее. И самое главное, она почему-то избегала встречаться со мной взглядом.
Между тем, чувак с камерой излагал программу на сегодняшний съёмочный день. Требовалось связать невесту и усадить её на заднее сиденье кабриолета в компании двух похитителей. Вот, собственно, и всё.
Как оказалось в дальнейшем, связать девушку совсем непросто. Только в кино красотки оказываются связанными за пять секунд изумительно красивыми узлами.
Сначала мы решили всё сделать по-простому. Мы поставили в центре Наташку, которая, к слову, снова переоделась в клетчатую рубашку и синие колготки, и стали методично наматывать на неё спиралью длинную и довольно толстую веревку. Веревка не наматывалась, витки сползали и падали к Наташкиным ногам. Первым не выдержал чувак с камерой. Он крикнул «стоп!» и, подойдя к нам, прямо заявил, что всё, что мы делаем — полное дерьмо. Тогда мы присели и стали обсуждать, как лучше поступить, тем более, что чуваку хотелось снять связывание сопротивляющейся жертвы, а не наматывание нитки на катушку. В конце концов, решили снять связывание, как получится. А потом чувак нарежет из получившегося самые хорошие кадры. Наташка в обсуждении не участвовала, одиноко и грустно сидя на заднем сидении кабриолета. Приготовили причиндалы: верёвку, желтую скатерть-юбку-тряпку для завязывания жертве рта, положили на пол кабриолета толстую полоску поролона на случай, если мы не удержим пленницу и Наташке придется падать на землю. Чувак примерился к камере. Пацаны откровенно веселились, предвкушая предстоящее сражение. Оживилась и Наташка. Только я стоял чуть в стороне. И вот молодёжь, устроившись в кузове кабриолета, начала весёлую возню. Один из молодых людей что-то сказал Наташке и та, смеясь, ущипнула его за плечо. В ответ он принялся её щекотать. Она ответила тем же. Парень, уворачиваясь от щекотки, повернулся к ней спиной и тут же получил пару шутливых но увесистых пинков в пятую точку. Развернувшись, он толкнул её и она с визгом упала на сиденье прямо в лапы второму пацану, который тотчас схватил её за руки, завёл их ей за спину и держал так, что её локти почти касались друг друга.
Я не мог на это смотреть. Непонятные чувства обуревали меня. Хотелось броситься к Наташке на помощь, но здравый смысл удерживал меня на месте. Они прикасались к ней! Они хватали её за руки, трогали за талию. И смеялись. Я отвел глаза. Наташка кричала: «Нет, не надо. Мама-а-а. » Дальше всё произошло очень быстро. Один из парней буквально запрыгнул на лежащую Наташку верхом и начал заматывать ей голову скатертью. Возможно, он что-то запихнул ей в рот, может, угол той же скатерти, утверждать не берусь, но крики стихли и сменились приглушенным но выразительным мычанием. Между тем, парень свалился с Наташки, схватил веревку и, сложив её вдвое, сделал скользящую петлю. В мгновение ока эта петля затянулась вокруг Наташкиных лодыжек, веревка дважды обернулась вокруг ног и ещё раз между. После этого парень несколько раз обернул веревку спиралью вокруг Наташкиных голеней и принялся возиться с коленками. Наташка замычала и сильно задёргала ногами. Руки её по-прежнему удерживал второй. хотел сказать «негодяй», но поймал себя на мысли, что и сам я из их компании. Они тоже об этом вспомнили.
Противоречивые чувства обуревали меня. Я ненавидел этих парней за то, что они посмели так грубо тискать Наташку, но ведь я сам был их частью и недавно поступал так же. А потом. ноги! Наташкины ноги. Что может быть прекраснее на этом свете! Я запрыгнул в кабриолет и буквально вцепился в её связанные лодыжки. Обхватив брыкающиеся ноги руками, я прижал их к себе и уселся на сиденье, повернувшись спиной к этим двум негодяям. Судя по тому, как раскачивался автомобиль, по Наташкиным стонам, по судорожным движениям её ног, по сопению парней и их негромким ругательствам, у меня за спиной продолжалась нешуточная борьба. Только через несколько минут парни отвалились от Наташки, с шумом выдохнув:
Я обернулся. Наташка была полностью связана. Пересекавшие её тело крест-накрест веревки были дополнены надёжными поперечными витками, а руки были крепко связаны за спиной. Я ослабил хватку. Наташка немедленно воспользовалась этим, согнула связанные ноги и изо всех сил пнула ими ближайшего из парней. Не знаю, куда пришелся её удар, но парень охнул и упал на подушки сиденья, переломившись пополам.
Следующий кадр: Один из нас садится за руль, тогда как двое других держат связанную Наташку и усаживают её на сиденье. Поскольку команда вошла в раж, перекура не было. Роли тоже распределились быстро и сами собой: пострадавший парень, держась за живот, тихо присвистнул:
Чувак за камерой поднял руку. Недолго думая, мы подняли с сиденья связанную Наташку: я - за плечи и талию, напарник - за бёдра. Эх, - пронеслось у меня в мозгу - если бы не было напарника! . Волнение зашкаливало, в глазах прыгали звёзды. Каждой клеточкой своего организма я переживал этот чудесный миг. Я ощущал её! Я держал её на руках, связанную грубой верёвкой, маленькую и беспомощную. Как бы я хотел, чтобы это длилось вечно!
Крик «Начали!» застал меня врасплох. Увлеченный своими переживаниями, я чуть не пропустил момент, когда Наташка начала сопротивляться. Внезапно выгнувшись так, что я вынужден был перехватить руки, она начала извиваться, брыкаться и вырываться из наших крепких объятий. Краем глаза я видел её связанные ножки, которые то мелькали где-то у меня над головой, то почти упирались в подушки сидений. Мой напарник сопел и чертыхался, а я, не знаю, почему, тихо шептал:
Я почему-то считал, что так нужно. Наивный. Ответом мне было бессвязное мычание и удвоенная сила сопротивления. Наташка в очередной раз выгнулась дугой, и, оказавшись ко мне спиной, почти выскользнула из моих рук. Только вовремя подставленное колено удержало её на месте. Я схватил её покрепче и внезапно ощутил в ладони что-то непередаваемо нежное, упругое, с маленькой точкой посередине. Размышлять было некогда. Надо было держать. Её грудь жгла мне ладонь, но не было никакой возможности убрать руку. Наташка бешено вырывалась и пыталась боднуть меня головой. Наконец она изо всех сил разогнулась и почти неестественно вывернулась. Раздался треск разрываемой материи, отлетела пара пуговиц, а на её плече на месте шва заблестела полоска загорелой девичьей кожи.
Когда наконец раздалась команда «Стоп!», я, напарник и Наташка, полностью обессиленные, рухнули на подушки сидений.
Мы были ужасно измотаны. Первым делом Наташке развязали рот. На остальное просто не было сил. Откинувшись на спинку сиденья, я искоса посмотрел на неё. Её лицо покраснело и было покрыто испариной, глаза смотрели в никуда, нижняя губа была закушена, а сквозь тонкую ткань изодранной рубашки, крест-накрест перехваченной на груди толстой веревкой, предательски торчали напряженные соски.
В кармане зазвонил телефон. Взглянув на него, я поразился: обещанные пять минут съёмок растянулись почти на три часа! Звонила противная тётка из Ученого совета. Разговор с ней грозил затянуться надолго. Я спрятался в кустах. Инстинктивно, поскольку разговор по работе абсолютно не вязался с происходящим. Обсуждая рабочие проблемы, я видел, как пустеет поляна, уезжает машина, как моя дочь делает мне руками непонятные знаки, шлет воздушные поцелуи и тоже уходит. Когда я закончил, вокруг не было ни души. Наташка тоже уехала. Всё кончилось. Оглядев поляну, я увидел разорванную клетчатую рубашку, одиноко лежащую за одним из кустов. Я поднял рубашку и, скомкав, попытался засунуть её в сумку. Рубашка не лезла. Пришлось нести её в руках.
Послушайте, Александр Николаевич — начала она с места в карьер, не тратя времени на приветствия — зачем вы это делаете?!
Она была явно возбуждена. Меньше всего на свете я ожидал от этой воспитанной и утонченной девушки уличных разборок.
- Зачем вы. Ведь это вы держали меня тогда.. И в этот раз, когда связанную. Ну зачем! Её сбивчивая речь почти сбивалась на крик.
- Ну да, гладил — неуверенно сказал я, стараясь придать своему дрожащему голосу насмешливое выражение. Между прочим, мне понравилось. Да что за беда-то?
- Что понравилось? - с трудом промолвил я. Голова категорически отказывалась трезво оценивать ситуацию.
После этих слов я полностью утратил способность что-либо соображать. Я сгрёб её в охапку и обнял со всей силой, на которую был способен. Она спрятала своё лицо у меня на груди, и, кажется, беззвучно рыдала, прижавшись ко мне хрупким дрожащим телом. А я гладил её по голове и тихо повторял:
Мы стояли так минут пять. Нам было наплевать на прохожих, на внезапно начавший накрапывать дождик и вообще на всё на свете.
- Так нету же никого! Жена в Барселоне, у дочери в связи с этим недельный загул с шашлыками. Посидим спокойно, поговорим.
- Спокойно. - не то вопросительно, не то утвердительно произнесла Наташка. Её серые глаза задумчиво смотрели сквозь меня в бесконечность. Чувствовалось, что в душе у неё происходит отчаянная борьба. Я ждал её слов, и безумно боялся, что вдруг она скажет «нет».
Это были последние слова, которые произнёс смертельно пьяный Шурик. Глаза его затуманились, веки медленно опустились, голова склонилась набок и через мгновение комнату сотряс его богатырский храп. Я молча смотрел на его неуклюжую фигуру, развалившуюся в углу дивана. Тошнило. Комната плыла перед глазами. А в измученном алкоголем мозгу безумным вихрем носилось:
- ЖАНРЫ 361
- АВТОРЫ 286 539
- КНИГИ 686 837
- СЕРИИ 26 272
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 630 245
10 октября, 1870 год, Калькутта, Миссури
Пламя, подобно громадному огнедышащему дракону, устремилось ввысь. Запах едкого дыма пронизывал ночной воздух. Выйдя на переднее крыльцо своего дома, Ли Беккер ужаснулась: пожар в доках! Роберт!
Едва успев захлопнуть дверь своего нового дома, она бросилась в сторону доков, на бегу натягивая плащ прямо на ночную сорочку. Полчаса назад, лежа в по стели, Роберт прошептал ей, что у него дела в доках.
Решив последовать за мужем, Ли спустилась вниз и вы шла на крыльцо.
За последние несколько месяцев ночные отлучки Роберта стали повторяться все чаще. Сегодня она решила узнать их причину. Она не думала о существовании другой женщины, заманивающей Роберта в доки для тайных встреч. Нет. Скорее всего это работа. Или карты.
Она быстро бежала по грязной дороге, ведущей через город к докам. От резкого запаха у Ли перехватило дыхание. Она услышала неясный гул голосов, который по мере ее приближения перерастал в рев.
Люди с бадьями и кадками в руках уже собрались в пожарную бригаду и встали цепью вдоль берега Миссисипи. Ли поискала в толпе мужа. Она приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть, какое именно строение загорелось, и чуть было не закричала: здание с вывеской «Пароходство Беккера и Марша» изрыгало клубы дыма и гневные языки пламени.
Мрачное предчувствие охватило Ли. Ее взгляд метнулся в толпу, но Роберта там не было. Ли вдруг узнала кудри и мощную спину своего кузена. Он стоял возле самой адовой пасти.
Она стала с трудом продираться сквозь толпу, окружавшую горящее здание, и наконец добралась до брата.
— Джек, Джек! — Она пыталась поймать его за рукав.
Джек Веллингтон, передавая одно ведро воды правой рукой и одновременно пытаясь взять другое слева, взглянул на Ли и крикнул:
— Мы пытаемся спасти здание, Ли.
— Ты не видел Роберта? — Ли прикрыла рукой глаза, защищаясь от яркого пламени, слепящего даже на расстоянии в сотню футов.
Часть висевшей над входной дверью вывески «Пароходство Беккера и Марша» обрушилась на крыльцо, оставив только «Марша».
Ли со стоном бросилась к горящему зданию. Она взбежала на крыльцо, не обращая внимания на огонь, который почти добрался до нее. В лицо пахнуло жаром и дымом, на глазах выступили слезы. Ли моргнула, закашлялась и подняла руку, пытаясь защититься.
Крепкие руки обхватили ее за талию и потащили назад.
— Ли, ты с ума сошла! Хочешь погибнуть?
— Джек, Джек! — Ли пыталась высвободиться и заглянуть ему в лицо. — Отпусти меня. Я знаю, Роберт там.
— Он, наверное, гасит огонь вместе со всеми, — Джек по-прежнему крепко держал Ли.
Языки пламени танцевали в считанных сантиметрах от ее плаща. От высохших слез и копоти чесалось лицо.
— Нет, нет! Он там, внутри, послушай меня. Он только что спустился сюда и больше я его нигде не видела!
Джек пристально вглядывался в полыхающее здание. В его ярко-голубых глазах отражался отвратительный желто-оранжевый монстр.
— Не думай туда заходить, это безумие, — прокричал он сквозь шум. — Мы должны подождать здесь.
Страх пронзил ее, высушил изнутри, как если бы пламя бушевало в ней самой. Жаром тянуло от здания, обжигая ей спину. Люди носили ведро за ведром, заливая горящий дом. В ответ пламя, смеясь, прокладывало себе новую дорогу сквозь битые окна и растрескавшееся дерево.
Осела крыша. Огонь, увлекая за собой остатки вывески, устремился вниз, и Джек оттащил Ли подальше от крыльца. Внезапно он споткнулся, и Ли выскользнула из его рук на землю. Он поймал ее за край плаща и повернул к себе лицом.
— Ты все равно не сможешь помочь, Ли. Если Роберт там, внутри, то он уже мертв.
— Нет, — закричала она, — нет, этого не может быть. Отпусти меня, Джек. Я хочу пойти туда!
Их взгляды встретились. Слезы стояли в его голубых глазах, казавшихся еще ярче от сажи и копоти. Он сокрушенно покачал головой:
— Не могу, Ли. Не могу я пустить тебя туда. Она смотрела на него, понимая, что он прав, что он хочет помочь ей, защитить ее. Ли почувствовала опустошение: ничто больше не волновало ее, даже мысль о том, что Роберт находился в горящем здании. Она почувствовала комок в горле, уронила голову на плечо Джеку и разрыдалась.
Джек подхватил ее на руки и понес через толпу, прижимаясь щекой к ее шее. Что-то горячее и влажное обожгло ей кожу. Она поняла, что Джек плачет.
Как только он осторожно опустил ее на землю, Ли вновь попыталась пойти к горящему зданию, но Джек обхватил ее руками.
— Постой, Ли. Скоро мы все узнаем. Горожане работали умело и споро, огонь начал затухать. После взрыва в порту два месяца назад жители Калькутты были начеку, готовые действовать быстро и слаженно.
— Пожалуйста, пожалуйста, — вслух причитала Ли. Новое беспокойство овладело ею, и она обернулась к брату. — Где Саймон? Ты не видел Саймона?
— Я здесь. — Саймон Марш продирался сквозь толпу, окружавшую Ли. Он выглядел более мрачным, чем обычно. Изможденный, осунувшийся, с черными кругами вокруг глаз, он походил на пугало — призрак.
— Слава Богу, с тобой все в порядке. Я уж думала, что вы оба… — она осеклась, слезы душили ее. Ли посмотрела на пожилого мужчину, партнера Роберта, и прошептала: — Почему он оказался внутри, Саймон? Что он там делал?
— Я не знаю, — беспомощно ответил Саймон. Он выглядел больным, его лицо казалось восковым в сумрачном свете.
— Ты видел его? — Ли схватила Саймона за рукав, молясь, чтобы это было так.
Он, избегая ее взгляда и глядя на охваченное пламенем здание, ответил:
Она посмотрела на стоявшую за ним толпу, окутанную дымом, в оранжевых отблесках затухавшего пламени, ожидая увидеть Роберта, идущего к ней, запачканного и опаленного, с улыбкой и живым блеском черных глаз.
Ли замерла в ожидании. Холодный воздух сковал ее. Грязно-чернильные тучи, смешавшись с бледным отблеском уходящих сумерек, превратились в сиренево-лиловый рассвет. Она вдруг заметила, что Джек идет в сторону пепелища.
Ли последовала за ним на ватных ногах, страх сковал ее сердце. «Господи, сделай так, чтобы его там не оказалось», — молила она, медленно приближаясь к руинам. Ли скользила между людьми, которые еще боролись с пожаром, и старалась не выпустить из поля зрения тлеющие, обуглившиеся остатки строения. Она зажмурилась от слепящего света первых лучей солнца, отразившихся от осколков битого стекла. Ли только подходила к крыльцу, а Джек уже шел ей навстречу. Ее дыхание прервалось.
Горечь и боль промелькнули в его глазах. Он обнял Ли, прижимая ее голову к своему плечу.
Тяжелое пальто Джека было холодным и пахло горелым деревом. Ли попыталась высвободиться, но он не отпускал ее. Она запрокинула голову, стараясь заглянуть ему в глаза, и почувствовала на себе взгляды нескольких людей, стоявших возле них.
— Он… — Ее дыхание перехватило, и она почувствовала боль в груди.
Джек крепче сжал ее плечи.
Ли ощутила обжигающий холод, боль сдавила внутренности, она медленно перевела взгляд на мокрые, тлеющие руины.
— Ли, мне очень жаль.
— Нет! — Она замотала головой, пытаясь вырваться из рук Джека. — О Боже, нет!
Ужас охватил Ли, она покачнулась, но Джек подхватил сестру, прижал к себе, несмотря на ее крик.
— Нет, это не Роберт. Этого не может быть! Джек прижал ее к себе, бормоча какие-то ласковые слова. Она увидела, как солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, как люди постепенно расходились с пожарища.
— Это был он, Ли. — Голос Джека дрогнул. Этого не может быть. Мы только что были вместе, только что. — Она тяжело дышала, слезы душили ее. — Ты не можешь знать наверняка.
— Это он, Ли, — Джек сглотнул и опустил глаза. — У него на пальце обручальное кольцо.
— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.
Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.
— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.
Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.
— Держи сучку! Какого хрена стоишь?
Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.
Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.
Сколько продолжалась эта пытка, Оля не знала. Ей казалось, что в нее вбивают бревно, с каждым ударом все глубже и яростнее. Иногда инструмент насильника выскакивал наружу, Оля с всхлипом вздыхала, а потом он снова вонзался с удвоенной силой. Тело вздрагивало от каждого толчка, вибрировало и тряслось. Насильник над девушкой сопел, обливался потом, полукружиями расплывавшимся по маске. Сильный запах горячего мужского тела, смешанный со знакомым парфюмом, бил в нос, и инстинкт самосохранения заставлял Олю отворачиваться, часто дышать, чтобы избежать приступа рвоты, от которого она могла захлебнуться.
Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.
Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.
— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.
— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.
— А на кулак нарваться не боишься? Давай!
— У меня и желания нет, — отказывался второй.
Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.
— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.
— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.
Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.
Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.
Ещё несколько минут Наташа двигала пальчиками по Ильюшкиному петушку, сама того не осознавая, что делает мальчику первую в жизни мастурбацию.
Илья кончил неожиданно и прямо перед девчонкой. Ему вдруг стало так хорошо, что от сладкого томления захотелось прикрыть глаза. Где-то внизу живота стало очень туго, а нежную залупку пронзил нестерпимо сладкий зуд. Захотелось выдавить из себя это мучительно приятное ощущение, выпустить его на волю, иначе оно грозило сжечь весь организм заживо. Ильюшка кончил себе на животик, высоко приподняв попку и обильно забрызгав пальчики Наташи.
— Ты, что описался? — с изумлением спросила Наташа. — У тебя из дырочки вылилась такая белая штучка.
Илья с трудом разлепил глаза и посмотрел себе на живот.
— Нет. Это сперма, — он вспомнил какие-то отрывочные сведения, который слышал от других мальчишек и по телевидению, — это нормально. Так бывает, когда очень приятно.
— Тебе было приятно? — заинтересовалась Наташа, — Очень? Это оттого, что я трогала твоего петушка?
Илья пока ещё только познавал своё тело, и первый оргазм вызвал сильнейший эмоциональный всплеск. Илья пытался решить, правильно ли это? Не стыдно ли, что он кончил перед девочкой, не сдержавшись и вообще, как часто может повторяться это восхитительное ощущение? Тем временем Наташа вспомнила про свои обязанности врача:
— Больной, я должна осмотреть вашу анус.
Ильюшка опять засмущался, вспомнив, как совсем недавно в школе у них брали из попки мазки. Для этого надо было низко спустить трусики, нагнуться и развести половинки руками. И всё это прилюдно, перед незнакомой строгой медсестрой и, главное, почти перед всем классом, который ждал своей очереди и с интересом разглядывал каждого нового пациента и отпускал дурацкие шуточки.
— Больной, побыстрее, — поторопила Наташка, помогая Илье нагнуться и встать на диване рачком. Илья послушно встал на коленки, соображая, хорошо ли он подмыл утром попку. Попочка была чистая и, когда его раздвинутых ягодиц коснулся прохладный воздух, членик начал напрягаться снова.
— Ты так здорово выглядишь сзади, — похвалила Наташа и потрогала Ильюшкины отвисающие яички. Она помяла мальчику ягодицы, развела их широко в стороны и восторженно заметила:
— У тебя такая хорошенькая попка. Можно я попробую залезть в неё пальчиком?
Ильюшка немного подумал и согласился. Первая попытка была неудачной. Попочка сжималась словно нарочно, когда Наташа попробовала ввести в розово-смуглое колечко палец. Ильюшке стало больно.
— Я знаю, — девочка хлопнула себя по лбу, — я знаю, маленьким детям всегда смазывают попку кремом. Я сейчас тебя помажу.
Она сбегала в соседнюю комнату и принесла с зеркала тюбик с детской мазью. Смазывание попки снаружи и вокруг дырочки тоже оказалось очень приятным. Мальчик раздвинул ягодички в стороны и пока «доктор» Наташа мазала отверстие, нетерпеливый петушок встал окончательно.
Наташа всунула Ильюшке пальчик в задний проход. Парнишка от неожиданности охнул. Ощущение было неприятное. Сразу вспомнилось детство и клизма. Это было ощущение чего-то твёрдого, инородного и влажного, от чего захотелось пукнуть и пописать одновременно. Ильюшка нетерпеливо заёрзал, но Наташа даже не думала вынимать палец. Она, наоборот, велела Илье нагнуться ещё ниже и не стесняться. Несколько минут паренёк терпел движения в своей попке. Было приятно и неприятно одновременно. По-прежнему хотелось пукнуть или описаться, животик надулся, но при этом пиписочка как будто налилась изнутри. Залупка снова сладко зазудела, яички поджались к самой промежности и мальчик сам обнажил головку и начал быстро-быстро дрочить.
— Тебе опять приятно? — осторожно поинтересовалась Наташа, глядя, как Ильюшка присаживается на корточки и кончает во второй раз. Девочка с любопытством проследила, как из Ильюшкиной писочки выстреливает белая струйка и завистливо сказала:
— Я тоже так хочу. Я тоже хочу, что бы мне было приятно.
— Подожди, я посмотрю, не идёт ли бабушка, — Илья торопливо оделся и выбежал на крыльцо. Дождь по прежнему сеял мелкой сеточкой, а всё небо было обложено густыми облаками. Бабушка была на соседней территории.
— Ильюша, я сейчас приду, — крикнула она, — подогрею тебе обед.
— Не надо, бабушка, я уже поел, — соврал Ильюшка, — мы теперь с Наташкой телевизор смотрим и чай пьём.
— Ну, умница, — похвалила бабушка, — возьмите себе к чаю варенья.
Илья кивнул и весь озябший, вернулся в дом. Теперь бабушка точно не придёт ещё долго.
Вас удивляет, как наша интеллигенция, уехавшая за рубеж, делит россиян на правильных и неправильных, смакует будущие казни и поражения в правах "как только возьмем власть" и изрыгает из себя прочие угрозы? Меня - ничуть.
Для понимания нашей ПИЗРы - Патриотической Интеллигенции За Рубежом, её удивительной агрессивности и нетерпимости, нужно знать некоторые базовые вещи из психологии.
В принципе, достаточно знакомства с трудами Конрада Лоренца по этологии, поведению животных, поскольку человек - часть животного мира. :)
Нам будет важно понимание трех принципов:
1. Спонтанность агрессии. Если нет внешних поводов, то агрессия будет накапливаться - и выплеснется по ничтожному поводу.
Ну вы все, наверняка, с таким встречались? "Милейший и неконфликтный человек, у нас чудесный дружный коллектив, его шутливо назвали добряком, а он схватил дырокол и. "
Да и сами, наверное, попадали в подобные ситуации? Все тихо-мирно, поводов нет, и вдруг.
2. Переадресация агрессии. Вы прекрасно понимаете, что мудак - ваш начальник, или вообще законы природы. :) А в результате страдает жена, ребенок или кошка. Или дверь. Или несчастная тарелка, которая летит в стену. :)
3. Равновесие вооружения и морали. Чем особь сильнее, тем строже механизмы сдерживания агрессии. В природе это заставляет зубастых волков останавливать схватку, едва противник подает знак "сдаюсь". В человеческом обществе могучий здоровяк и мастер боевых искусств до последнего пытается решить дело миром, а тощий задохлик хватается за нож.
Теперь посмотрим внимательно на нашу ПИЗРу.
Подавляющее большинство - выросло в культурных семьях потомственных москвичей и питерцев с хорошими лицами и высококачественными генами. :) Даже если приехали из провинции, то были мажорами из непростых семей.
Нет, ничего плохого в этом нет.
Но в результате: 1. Бед и горестей извне - минимум миниморум. Девочка не дала, училка четверку поставила, хулиганы леща отвесили. Дома любовь и обожание, контроль, требование послушания: "Андрюша, ты покушал? Боренька, как можно так грубо разговаривать с бабулей? Юрочка, вымой руки и садись пить чай, мама сделала тебе печеньки". Судьба в целом балует, все идет как надо. Агрессия копится, ей нужен выход. 2. Творческий потолок давно достигнут, пробит и оказался чужим дном. Самому ПИЗРу уже понятно, что он не Леннон и не Сэлинджер. И даже не Окуджава с Ростроповичем, даже если в детстве удостоился чести посидеть у них на коленках. Заорать "Боже, почему я не гений?" стыдно. Проще закричать "Это страна виновата, что я не Маккартни!" 3. Вся жизнь, в общем-то, прошла в понимании, что ты слаб в коленках, хулиганы настучат по морде лица, а суровый майор хмурит брови и у тебя поджимается очко. Поэтому если уж срываются болты, то по полной. И вчерашний певец добра начинает возбужденно шептать о концлагерях и расстрелах "ваты".
Значит ли всё это, что если вы воспитанный человек из хорошей семьи, не испытавший в жизни настоящих бед, недолюбливающий начальство и не вступавший в схватки - вы окажетесь среди ПИЗРы?
Нет, конечно. Вы можете оказаться и на противоположной стороне. Среди патриотической интеллигенции.
Но учтите, что у вас будет срывать все те же болты и стопора, и вы точно так же будете требовать поражения в правах и строгого наказания врагов. Ну, помните, возможно, совершенно угарную поэму Чуковского "Одолеем Бармалея", которые лично Сталину пришлось запрещать и снимать с публикации в "Пионерке" - за кровожадность?
Вот-вот. Болты рвёт у всех. Поэтому не забывайте регулярно и контролируемо получать негативные эмоции, разумно относиться к своему месту в мироздании и умеренно конфликтовать. :)
Читайте также: